Приближается своеобразный, хотя и неофициальный рубеж – полгода пребывания нашей страны в условиях жесточайших западных санкций. Как изменилось за это время состояние отечественной экономики? Ответ вряд ли будет однозначным.

С одной стороны, худшие прогнозы не оправдались, в частности, темпы падения ВВП оказались вполне умеренными, рубль — стабильным, и даже разогнавшаяся было инфляция перестала расти. Вместе с тем страна продолжает медленно и неуклонно сползать в кризис. И, похоже, у властей нет системной программы по выходу из него. Что сейчас, спустя 6 месяцев после вхождения России в новую экономическую реальность, происходит с ВВП нашей страны и прочими макроэкономическими показателями? Об этом рассказывает известный экономист, ведущий эксперт Центра политических технологий Никита Масленников:

«Устойчивый рост экономики, который шёл до февраля этого года, сменился выраженным спадом. По итогам второго квартала ВВП снизился на 4%, при этом в июне произошло ускорение до минус 4,9%. Мы продолжаем скользить вниз, плавно, с небольшой скоростью, но всё же вниз, – говорит он. – Сфера строительства в июне показала нулевой рост. Особенно отчётливо снижаются объёмы оптово-розничной торговли, грузооборот транспорта.

Потребительский спрос очень слабый. Продолжает умеренно замедляться и деловая активность. По версии Центробанка, нижний предел (с вилкой в минус 8,5–12%) может быть достигнут в четвёртом квартале, а весь 2023 год динамика будет в лучшем случае около нуля, а в более вероятном сценарии – минус 1%.

Ожидания по инфляции правдоподобны. Тем более что в годовом выражении она сейчас уже 14,87%. Всё остальное выглядит слишком оптимистично и вызывает немало вопросов.

Весь этот санкционный шок отразился на кровеносной системе экономики, на финансовом секторе, на потоках капитала: входящих, исходящих, отраслевых. Госказна тоже гнётся и трещит под тяжестью санкций: её дефицит за июль составил рекордные за всю историю 892 млрд. рублей по сравнению с профицитом 261 млрд год назад. Происходит беспрецедентное наращивание государственных расходов.

Вторая по значимости болевая точка – резкое сжатие всего импорта. Уровень обеспеченности отраслей необходимым импортом стремительно ухудшается: по оценкам аналитиков, в июле он снизился до 20% с 31% в июне.

Третья болевая точка – разрыв транспортно-логистических цепочек и практически всех сложных цепей добавленной стоимости. Страдают все сектора, у которых более-менее протяжённые кооперационные связи. Наконец, кризис привёл к резкому охлаждению мотивации к инвестициям, как показывают опросы предприятий. Текущие инвестиции (на насущные нужды) осуществляют от 25% до 35% респондентов.

А вот в крупные долгосрочные проекты вкладывается не более 10–15% компаний. Это серьёзный риск, поскольку затягивание инвестиционной летаргии всегда ведёт к стагнации потенциального выпуска.

По реальной заработной плате официальная статистика обычно запаздывает, пока цифры есть только за май, когда спад в годовом выражении составил 6,1%. С реальными располагаемыми доходами ситуация несколько лучше: за полугодие они упали на 0,8%, а в первом квартале на 1,2%. Ну а качество жизни, естественно, следует за динамикой этих базовых показателей.

Абсолютное большинство потребителей перешли на режим экономии, отказавшись от лишних трат. В 2022 году реальная зарплата упадёт на 3,5–4%, в следующем – примерно на 1%, а доходы – на 6–6,5% в текущем году и на 1–1,5% в 2023-м.

В 90-е годы страна вряд ли вернётся, скорее, откатится в конец нулевых и там застрянет надолго. И я бы не назвал это регрессом, скорее упрощением. Речь идёт о переходе на более простые и доступные технологии, в этой реальности мы будем пребывать ближайшие 2-3 года минимум».

Антон  ШАПКИН.